Экспериментальная анимация Осаму Тэдзуки

*Автор выражает свою точку зрения и не претендует на должность истины в последней инстанции.


В послужном списке отца всея аниме и бога манги Осаму Тэдзуки есть группа произведений, которые объединяют под названием «Экспериментальная анимация». Это то, что мастер снимал в первую (но, естественно, не в единственную) очередь для того, чтобы освоить новые техники, познать границы, до которых может дойти японская анимация.
В Экспериментальной анимации Тэдзука хотел показать лучшее, на что способна японская индустрия аниме. «Атома» уже видели, «Кимбу» тоже, а поскольку в те годы многое снималось по манге Тэдзуки, получалось какое-никакое однообразие. Тэдзука хотел показать, что Япония может не только это, что талантливые художники и аниматоры вполне в состоянии творить практически в любом жанре и стиле. Но все упиралось в деньги. Их попросту не было. Тогда Тэдзука решил, что надо порешить сразу всех зайцев - сделать такое кино, которое смогло бы порвать все фестивали. А это и деньги, и серьезная заявка на анимационный потенциал Японии, и отличный пиар. Забегая вперед, надо сказать, что ему это все-таки удалось. Но не сразу.


В 1962 году вышел первый эксперимент - короткометражный фильм «Мужчина» («Male»).



Снимал его не Тэдзука, это проект Ямамото Эйити, одного из соучредителей студии Муши Продакшн, известного своими взрослыми работами: «Сказки 1001 ночи», «Клеопатра, королева секса», «Печальная Белладонна» и др.
Аниме было снято к первой выставке Тэдзуки, наряду с первой серией «Астробоя», и делалось в ужасной спешке.
По сюжету в совершенно темной комнате сидит нервный мужчина и пара кошек. И мужчина, со своими невротическими закидонами, никак не дает им уединиться и заняться тем, чем все уважающие себя кошки занимаются в марте. Изюминка заключается в том, что зритель до самого конца, до последней секунды не понимает, что происходит. А финал потрясает своей непредсказуемостью.
Конечно, это не комедия про неудовлетворенного кота и его подружку. Тэдзука даже не стал бы утруждаться подобной ерундой. Короткометражка отдает дань известнейшему роману Нацумэ Сосэки «Ваш покорный слуга кот», в котором повествование ведется от лица кота, живущего в доме учителя. Роман высмеивает заумное пустозвонство академичности и высокомерие мелких псевдоинтеллектуалов устами кота, мнящего себя существом крайне образованным и в высшей степени необыкновенным. Аналогично и в короткометражке говорит лишь кот, и в каждой его фразе слышно превосходство и презрение к человеку, который не так совершенен, как он.
Речь здесь, правда, не об интеллектуальности. Речь о мужчинах. И название все же правильней переводить как «Самцы». Авторы разыгрывают великолепную комедию положений, емкую, но дающую бесконечный простор для размышлений и обсуждений. Почему у людей все не так просто, как у кошек? Вот правда, почему?


В тот же год, в тот же месяц, в тот же день выходит вторая короткометражка.



Но ее даже не сравнить с первой, до того она великолепна. Если «Самцов» уложили в три минуты, то «Историю одной улицы» («Aru Machi Kado no Monogatari») - в 38, и она могла бы продолжаться еще и еще, потому что такое чудо, такая гениальная работа просто не может надоесть.
Для «Истории» сначала была создана музыка, а затем уже придумана анимация, чтобы соответствовать композиции. В аниме использовалась уникальная технология наложения фонов, в то время инновационная для японской индустрии анимации.
Место действия фильма – самый обычный переулок. Герои – его обитатели: девочка с игрушечным мишкой, вереница афиш, мыши, старый фонарь, смоковница и моль. У каждого героя своя история, свой акт спектакля. И постепенно, кадр за кадром, они начинают взаимодействовать, и происходящее сливается в талантливейшую драматургию.
Жизнь театр, и люди в нем актеры. В фильме вся жизнь сведена не просто к театру, а к театру одного крошечного переулка. Всё огромное, необъятное существование человечества низведено до ничтожных размеров мирка мышиной норки. Все громогласные эмоции, необузданные страсти, ужасающие трагедии уложены в миниатюру: мышку, влюбленную в плюшевого медвежонка; танцовщицу с афиши, ревнующую своего нарисованного скрипача к скромной пианистке; убитую горем смоковницу, никак не могущую дать своему роду продолжение; светящий на последнем издыхании фонарь; трусливую вредную моль… Как просто узнать в этих образах себя, своих родственников, друзей, знакомых. Как легко найти толкование этим тонким метафорам. Я не зря назвала этот фильм спектаклем. Здесь все стилизовано под театральное действо. Это не история улицы, это история жизни. Ведь пьесы тоже суть обобщение, модель. Они похожи на детские игры в куклы: не жизнь, но ее репетиция.
Жизнь бесконечно многообразна, и «Историю» можно смотреть бессчетное множество раз, отыскивая в ней все новые и новые смыслы и намеки. Одно останется неизменным – то, что красной нитью проходит через все работы, к которым в том или ином качестве приложил руку Тэдзука. Любовь. Даже если все вокруг разрушено, пока живет любовь, мир выстоит. Потому что нет силы сильнее.

Мы живем в век консервов, нам больше не нужно думать. Все за нас заранее продумано, разжёвано и даже пережито. Консервы. Остается только открывать банки. Доставка в дом три раза в день. Ничего не надо сеять, выращивать, кипятить на огне раздумий, сомнений и тоски. Консервы.
Эрих Мария Ремарк, «Триумфальная арка», 1945 г.

Третья экспериментальная работа «Русалка» («Ningyo») выходит спустя два года, и ее уже снимает сам мэтр.



По сюжету молодой человек встречает русалку и влюбляется в нее. Но все, кроме него, видят в ней обычную рыбу.
Манера рисунка сочетает в себе одновременно имитацию наброска и детского рисунка, однако в то же время изображение схематично, построено почти целиком из геометрических фигур, которые словно чертили по линейке. Удивительно, насколько точно она подходит идее произведения, как тонко передает его суть.
«Русалка» - это социальная драма на тему подавления личности, жестокого убийства всех мечтаний, любого инакомыслия, малейшей свободы творчества и чувств. Она уже многие десятилетия успешно эксплуатируется разными авторами в литературе и кинематографе и не иссякнет покуда живет человек. Однако передать весь ужас, всю трагедию общества, где каждый живет по инструкции, контролируется беспощадным аппаратом бездушной бюрократической власти, удается единицам. Кто-то верит в перемены и позволяет своим героям счастливый финал. Кто-то нет.
Есть такая японская поговорка «出る釘[杭]は打たれる»　(дэру куги ва утарэру) - «торчащий гвоздь забивают (первым)». Не секрет, что японское общество очень формализовано. Школьная форма, дресс-код, четкая иерархическая система, множество нюансов и тонкостей языка, четко разделенного на вежливый, очень вежливый и разговорный – везде правила, везде устои. Человек будто живет по некому мануалу, и если он его нарушит, что-то, как в сложном техническом устройстве, сломается. Вот только жизнь не механизм, и Тэдзука с болью и горечью изображает тех, кто этого не понимает и, более того, отказывается понимать. Он страдает за детей, на которых давят, пытаясь задушить индивидуальность, стригут под одну гребенку, не задумываясь о последствиях.
Люди не видят русалки, потому что из их омашиненных мозгов начисто стерт этот образ. И хотя Тэдзука не призывает ломать систему (он призывает систему одуматься), не нашлось еще такой шестеренки, которая не остановилась бы, напоровшись на гвоздь.


Память интересная штука. То она есть…
Инопланетянин, «Pani Poni Dash!»

Одновременно с «Русалкой» выходит «Память» («Memory»), остроумная, оригинально сделанная короткометражка, лишенная сюжета и вкратце рассказывающая о забавных особенностях человеческой памяти.



Аниме выполнено с использованием техники коллажа, и рассказчик, вещающий за кадром, усиливает ощущение, что зритель смотрит лекцию в американском стиле. Такую интерактивную, шутливую, вроде бы, об очевидных вещах, но все же иногда удивляющую тонко подмеченными моментами.
Тэдзука, конечно, не удержался и добавил любимое второе дно, как всегда оставив его напоследок.


К Анимационному фестивалю Согэцу была снята короткометражка «Капля» («Shizuku»), комедия о том, как одинокий человек на плоту пытается напиться висящей на мачте каплей, а она все никак не хочет падать ему в рот.



Очередной визуальный эксперимент, новая мини-притча с философским подтекстом, который можно не разглядеть, но сложно не заметить. Совершенно не комический накал страстей вкупе с отличным юмором и неожиданная развязка – любимый коктейль мастера, который уж точно утолит любую жажду. Кампай!


В следующем году выходит уже не просто работа, а целый сборник экспериментальных зарисовок «Картинки с выставки» («Tenrankai no E»).



«Картинки с выставки» - это цикл фортепианных пьес М.П. Мусоргского, написанных в память о его друге, художнике и архитекторе Викторе Гартмане.
Всего картинок десять, не считая связующего звена, и каждая представляет собой впечатление от какого-то рисунка, эскиза или макета.
Осаму Тэдзука, конечно, взял только музыку и концепцию прогулки по галерее, рассказав зрителю свои истории.

Журналист (Гном)

- Как! жив еще Курилка журналист?
- Живехонек! все так же сух и скучен,
И груб, и глуп, и завистью размучен,
Все тискает в свой непотребный лист
И старый вздор, и вздорную новинку.
- Фу! надоел Курилка журналист!
Как загасить вонючую лучинку?
Как уморить Курилку моего?
Дай мне совет. – Да… плюнуть на него.
А.С. Пушкин «Жив, жив Курилка!»

Карикатура на желтую прессу и безнравственных писак, гонящихся за дешевой сенсацией.
Обезьяноподобный уродец с нездоровым цветом лица забраковывает все, что не угодно его жалкому мировоззрению. Лицемер, который утром аплодирует тебе стоя, а вечером одним росчерком пера подводит под монастырь.
Уродливей любого гнома: обезьяньи руки (чтобы все держать под контролем), огромные уши (чтобы лучше слышать), толстые губы (от потоков пустой болтовни) и длинный нос (чтобы совать его везде). При этом он одет в костюм и даже носит очки, чтобы внушать как можно больше доверия.
Его руки непомерно длинны, однако ими он может только порождать теоретические и никому не нужные чертежи да раздавать приказания, ничего стоящего он сделать не в состоянии.
Обожает лизоблюдов. Без зазрения совести присваивает себе чужие слова, выдирая их из презираемых книг. Материал он подбирает по принципу «Долой настоящую журналистику, вот сиськи – это всегда пожалуйста».
Жесткая, но меткая сатира, актуальная на все времена.

Ландшафтный дизайнер (Старый замок)

Умирающий от жажды сверчок ищет в каменных джунглях хотя бы один цветок.
Искусство – от слова искусственный. Это фальшивое изображение, копирующее нечто, слепок с живого, настоящего. Искусство не переделывает, оно дополняет старое и создает новое. Даже самые фантастические видения художников основаны на том, что уже придумала мать-природа. Наш мир совершенен, в нем ничего не нужно менять.
Здесь Тэдзука показывает не художника, но палача. Это ничем не примечательное существо с пустыми глазами, нарочно изображенное в серых тонах на фоне ярких цветников. Он подгоняет окружающий его мир под рамки своего убогого представления о прекрасном. Все, что ему не соответствует, он безжалостно уничтожает. Все его искусство – череда пластмассовых поделок, которыми восторгаются такие же зомбированные толпы.

Пластический хирург (Тюильрийский сад. Ссора детей после игры)

Еще один «художник» от слова худо, пытающийся обмануть и переделать природу. Корректор человеческих фигур, извращенность работы которого высмеяна парадоксальными способами исправления недостатков. Если задуматься, есть ли разница между тем, чтобы подточить толстые ноги точилкой и между запихиванием себе в грудь силиконовых подушек? И почему бы не пересадить волосы с кошки, ведь закачивают же жир из ягодиц в губы. Тэдзука показывает, как это глупо, недолговечно и подчас комично. Хотя стоит посмотреть на личину самого эскулапа, как становится понятно, что здесь гораздо больше трагедии.

Дирекор фабрики (Скот)

Роботизированные человеческие клоны копошатся в огромном механизме, совершая однообразные и бессмысленные действия, а над всем этим стоит большой начальник, руководя работниками-шестеренками с полным административным восторгом.
Обесценивание людей, их труда. Обезличивание. Подмена личностей бездушными исполнителями. Это основные идеи зарисовки.
Машина – не цель, а всего лишь средство. И если бесконечно приносить ей жертвы, она еще чего доброго и впрямь возомнит себя богом.

Битник (Балет невылупившихся птенцов)

Хиёко по-японски не только цыпленок, но и юнец. Таких юнцов и изобразил Тэдзука, совместив два образа: собственно, цыпленка и молодежи.
Желторотые юнцы еще не «вылупились» до конца, а уже выясняют отношения, мня свои разборки очень важными. Однако когда возникает по-настоящему «крупная птица», они прячутся в свои «скорлупки», только их и видели.
Возможно, речь идет о войнах субкультур, бессмысленных и беспощадных, поскольку их носители совершенно одинаковы и лишь примерили на себя другой цвет волос или манеру поведения. И о молодежи, которая еще толком не осознала себя в мире, а уже торопится жить.

Боксер (Самуэль Гольденберг и Шмуйле)

Главная героиня этой зарисовки - слава, превращающая слонов в свиней, в прямом и переносном смысле этого слова.
Это история о том, что гораздо сложнее накачать бицепс моральный, чем бицепс мышечный. Ты можешь быть сколь угодно большой фигурой, однако как одна маленькая пуля в состоянии свалить огромного зверя, так и мелочь вроде звездной болезни в состоянии убить.

Телевизионный талант (Лимож. Рынок. Большая новость)

В оригинале, то есть в рукописи Мусоргского, присутствовали пометки о мелких и забавных сплетнях, которые можно услышать на рынке. Тэдзука сохранил идею, но изменил способ подачи. Эта зарисовка – продолжение темы популярности и суеты вокруг чего-то ничтожного. Звезда ТВ катит на своей дорогущей тачке, которой даже светофоры боятся показывать красный свет, ее ждут режиссеры, сценаристы, операторы, гримеры… Нервы, время, суматоха – звезда на площадке! И в последнюю секунду вдруг, как обухом по голове, приходит понимание того, насколько мало все это стоит.

Дзэн-буддист (Катакомбы. Римская гробница)

Пародия на монахов, которые настолько далеки от мирской суеты, что не замечают ни ураганов, ни землетрясений. И порой такая глубокая медитация очень похожа на самый обычный здоровый сон.

Солдаты (Избушка на курьих ножках/Баба-Яга)

Пожалуй, самая сильная и самая тяжелая зарисовка, воплотившая в себе сразу несколько оригинальных визуальных приемов и идей.
В самом начале истории нет ни людей, ни иных действующих лиц. Вся подача материала основана на цветовом решении и символизме. В абстрактных кляксах, словно проходя тест Роршаха, зритель видит пятна крови; в росчерках салюта – взрывы снарядов; а коричневые полоски превращаются в следы от гусениц танков. На черном фоне сыплются кровавые осколки человеческих жизней, и эта метафора настолько точна и совершенна в своей полноте, что к этому просто нечего добавить.
Затем Тэдзука спускается ниже, на само поле боя, где уже движутся стройными рядами, как в компьютерной игре, танки. Мечутся хищными птицами истребители. Все гремит, сверкает, превращаясь в кислотную истерию, в хаотическое мельтешение, в пестрый ад, сводящий с ума.
И вот на экране уже люди – солдаты, зверски убивающие друг друга, но в то же время дающие напиться умирающей женщине. Капля человечности в океане жестокости. Однако чудовищна не парадоксальная жалость убийцы и даже не то, что через минуту он сам станет жертвой. Абсурд секундного облегчения перед неминуемой гибелью – вот что самое страшное в этой истории.

Аллегорическое заключение (Богатырские ворота. В стольном городе во Киеве.)

Через арку, которую держат атланты, проходит вереница людей в венках и направляется к золотым воротам, озаренным божественным светом. В какой-то момент надрывающиеся атланты не выдерживают и бросают каменную махину, желая присоединиться к процессии. Так люди, благодаря усилиям которых и существует все то, что нас окружает, в конце концов не находят в себе силы тащить свой крест и дальше. Но кто-то должен поддерживать этот чертов рушащийся мир. Да и кто сказал, что там, за прекрасными вратами, лучше? Может, там играет чокнутый оркестр, и все счастливы только потому, что сошли с ума.


1968 год и «Сотворение мира» («Souseiki»).



На этот раз пародия на фильм Джона Хьюстона "The Bible: In the Beginning...", снятая Икэути Тацуо, совершенно безвестным человеком, канувшим где-то на задворках индустрии. Тэдзука же выступил исполнительным продюсером.
Фильм состоит из сменяющих друг друга статичных картинок с редким добавлением незатейливых спецэффектов типа молний или типично мультяшных взрывов. Дешевейшее, простейшее визуальное решение, усугубляющее пародийный эффект – Тэдзука будто насмехается, облачив такую громадину как сотворение мира в столь убогую обертку.
Неведомые создания, будто порождения наркотического бреда, невесть как затесавшийся в это сюрреалистическое шествие Атом и излюбленная Тэдзукой ключевая фраза, прибереженная на самый конец. Тонкая издевка, насмешка на грани дозволенного. Впрочем, пародия на грандиозный фильм, экранизацию не менее грандиозного писания, это уже танец на острие. Но Тэдзука как Юпитер – ему все можно.


На «Прыжок» («Jumping»), вышедший после 16-летнего перерыва в так называемых экспериментах с анимацией, Осаму вдохновила болгарская анимационная короткометражка «Fly», снятая в 1980 году (там муха в конце погибает, но Тэдзука не был бы самим собой, допусти он в своем фильме такой конец).





Не используя никаких технических хитростей и снимков, рисовал его и анимировал Кобаяси Дзюндзи. Именно он в одиночку создал эпизод из начала «Hi no Tori 2772: Ai no Cosmo Zone», когда главные герои едут на машине, и камера взлетает над ними, показывая город сверху. Для этого Кобаяси расставил в коридоре геометрические фигуры из пенопласта, оклеил их скотчем (так он видел уровень окон) и снял все это на камеру, чтобы в дальнейшем перенести на бумагу. При работе над "Прыжком" он собирался поступить так же, но Тэдзука заявил, что такая модель будет воистину необъятной, поэтому обошлись простым воображением. Больше всего бедняга намучился с углами, которые должны были меняться в зависимости от высоты.
Идея была в том, чтобы каждое приземление сопровождалось гэгом. А чтобы это удалось, надо было взять такие сюжеты, которые были бы актуальны и умудрялись укладываться в пару секунд. И вполне в духе Тэдзуки было сначала развеселить зрителя, а затем кинуть в самый ад войны. Да и ад вообще.
Тема войны очень часто появляется в работах автора. Он застал все ее ужасы, а затем на протяжении всей жизни (особенно творческой) призывал к миру и не уставал демонстрировать, что случится, если его не будет.
Тэдзука показывает человека, выходящего за границы (неостановимые, гигантские прыжки), под коими подразумевает технический прогресс, который, если будет и дальше продвигаться такими неограниченными темпами (развитие в отрыве от законов природы), ничем хорошим не кончится. Трагический финал воплощает образ разорвавшейся атомной бомбы. Грубо говоря, человечество прет без оглядки прямиком в ад.
Не зря здесь нет главного героя и история рассказана от первого лица. Главный герой - это мы с вами, каждый из нас. Это послание для всех. «Одумайтесь, - просит Тэдзука. – Остановитесь». При этом короткометражка ни капли не отдает поучением. Она легкая, ироничная, без навязчивой морали.
4 тысячи кадров, 2 года работы, гран-при Международного фестиваля анимационных фильмов в Загребе. Нестареющий шедевр.


Новая работа и очередное Гран-при Фестиваля анимационных фильмов, на этот раз в Хиросиме.



На "Прерванное кино" («Onboro Film») Тэдзука потратил 10 миллионов иен и 3 месяца труда.
Бывало, что и до него герои сходили с экрана и взаимодействовали со зрителем, но чтобы боролись с пленкой – это впервые. Тощий, нескладный, но поразительно ловкий и смекалистый ковбой спасает красотку из-под колес паровоза и от лапищ конкурента. И до того ему все удается легко и просто, что никаким марвеловским супергероям не снилось.
Остроумная игра с кадром, оригинальное визуальное решение, увлекательная история, подкупающая не сюжетом, а его подачей. Художник еще никогда не был так близок со своим произведением. Смешно и прекрасно.


Далее следует двухгодичный перерыв и сразу две новые работы, одна из которых «Мурамаса» («Muramasa»).



Мурамаса - клинок-антипод Масамунэ. Если последний считался мечом для защиты, то Мурамаса - символ кровожадного орудия воина, созданного для того, чтобы обрывать человеческие жизни.
Эпиграф гласит, что человек, чей меч режет людей, словно кукол, не замечает, как сам стал куклой. И точнее, вернее, сильнее, пожалуй, не скажешь. Каждый раз, беря в руки оружие, человек начинает видеть всех окружающих как мишень. А затем он сам становится ею. Есть мнение, что это метафора к использованию ядерного оружия.
Тягучая, а затем тревожная, ритмичная музыка, множество одинаковых объектов, багровые тона - оформление и сюжет будто два актера на сцене. Они разыгрывают жуткий спектакль человеческой глупости и жестокости.
Символично, что когда главный герой начинает осознавать свою одержимость, он бежит к монументу культа Косин. Вы знаете трех обезьян, вышедших из его учения: одна прикрывает глаза, вторая уши, третья рот. Такое изображение символизирует буддистскую идею недеяния зла и отрешённости от неистинного. «Если я не вижу зла, не слышу о зле и ничего не говорю о нём, то я защищён от него». Любопытно, что есть и четвёртая обезьяна, символизирующая принцип «не совершать зла». Она изображается прикрывающей свой живот или промежность. Однако безымянному главному герою ею уже не стать.


Одновременно с «Мурамаса» выходит «Кнопка» («Push»), она же «Нажатие».



Ее визуальный стиль не так сложен, как в остальных работах, она очень короткая, но бесконечно глубокая. В этом емком произведении сосредоточилась та злоба дня, которая актуальна до сих пор. Вероятно, поэтому она чуть ближе и понятней зрителю, чем прочие экспериментальные короткометражки.
По безлюдной земле едет главный герой и, нажимая кнопки, получает все что захочет: воду, одежду, машину, животных.
Этот убогий, пустынный ландшафт, - цена прогресса. Одноразовое будущее циничного потребителя сегодняшнего дня. Мы живем в век даже не потребительства, а потреблядства. Человечество ориентировано на то, что все можно купить, продать, обменять. Никаких эмоций, никаких привязанностей, никаких сомнений: нажал кнопку - получил желаемое. И раз уж мы так бездумно движемся в этом направлении, в конце вряд ли нам сможет помочь даже бог. Потому что нет другой Земли. Нет кнопки.


Предпоследним экспериментом мастера стала «Лесная легенда» («Mori no Densetsu») или, в другом варианте перевода, «Легенда о лесе».



Аниме создавалось по мотивам «Фантазии» Диснея, выпущенной в 1940-м году. Изначально планировалось сделать 4 эпизода, но Тэдзука успел закончить только 1-й и 4-й. «Легенда» задумывалась как история развития японской анимации от подражания раннему Диснею до эволюции непосредственно в аниме со своим уникальным стилем. Причем все это предполагалось выполнить в пародийном ключе. Собственно, эту пародию и можно увидеть в эпизоде драки главного героя, белки-летяги, с птицами. Его юмор в духе американских мультсериалов типа «Том и Джерри», то есть состоит исключительно из жестокости и насилия с примесью абсурда.
Рисовка различается по стилю, представляя собой то реалистичные картинки-иллюстрации, то черно-белые схематичные наброски, то диснеевскую анимацию. Каждый стиль знаменует временной отрезок, которому он был свойственен. Например, сначала, когда анимации и вовсе не было, существовали только статичные кадры, причем не мультяшного вида, а максимально приближенные к реальности. Затем появилось движение, но еще не было цвета. Потом люди научили компьютеры моделировать движения за них, упрощая и ускоряя работу. И так далее. Бесконечно ценное и интересное исследование.
Если говорить о смысле, то здесь фигурируют те же темы и идеи, которые можно встретить в любой работе Осаму Тэдзуки. Важность природы, драгоценность жизни противопоставлены насилию и уничтожению. Зло по-прежнему должно быть наказано, а потому, хоть ненависть порождает только ненависть, но иногда и добро должно быть с кулаками.
Эту вещь хочется пересматривать и пересматривать, поскольку она так насыщенна визуально, в ней такое сумасшедшее количество быстро мелькающих кадров, которые зритель не успевает рассмотреть, что кажется настоящим преступлением пропустить столько красоты. Сын Тэдзуки, Макото, ставший режиссером, заявлял, что ведет работу над двумя оставшимися частями, но тем не менее пока они не завершены и неизвестно, будут ли когда-нибудь.


Довольно символично, что последним экспериментом Осаму Тэдзуки стал «Автопортрет» («Jigazou»).



На момент работы над ним Тэдзука уже знал, что болен и жить ему осталось недолго. Это его ответ к международному междусобойчику профессиональных аниматоров. Как вариант – снова отсылка к пластической хирургии. Сложно сказать, насколько эта тема популярна в Японии и тем более насколько она была актуальна во времена Тэдзуки, но она определенно очень волновала мастера. Он вообще был категорически против всевозможных экспериментов с генами, животными и, очевидно, внешностью. Хирургические ли изменения, косметические ли – суть, в общем-то, одна. Так автопортрет человека, постоянно меняющего свое лицо, и правда будет похож на игровой автомат. Конечно, есть и другое возможное толкование, более коммерческое, о том, как многоликий, разноплановый Тэдзука добивался славы и успеха японской анимации. Но это слишком пошло.


Аниме, если смотреть на него со стороны, вещь специфическая. Да, много жанров, да, деление по полу и возрасту аудитории (что уже, будем честны, не актуально), но аниме все равно остается аниме, и снимается оно для отаку (здесь я подразумеваю просто поклонников в целом, не обязательно свихнутых задротов, не вылезающих из Акихабары и Икэбукуро). Тэдзука снимал такие вещи (не всегда, но их наберется достаточно), которые можно и нужно крутить на фестивалях и по ТВ. В любой стране, абсолютно. Потому что темы, поднимаемые им в них, интернациональны. В том же ключе творит Миядзаки (вернее, творил до недавнего времени, пока не ушел на пенсию), однако работы Тэдзуки не в пример глубже и сложнее. Миядзаки творит для детей, осознанно и целенаправленно. То, что его фильмы обожают и многие взрослые, уже другая история. А вот Тэдзука творил... ну не скажу, что для человечества, это слишком громко и неприятно пафосно, он скорее просто творил для некоего гипотетического Человека в каждом из нас. Он взывал к этому Человеку и предлагал подумать над очередным вечным вопросом. И не все ли равно, какая у этого Человека физическая оболочка? Старика, ребенка или клерка. Это мое сугубо личное мнение, но мне кажется, что для детей творить проще в плане совести. Ведь все взрослые вырастают из детей, и если ты снимаешь добрые фильмы о моральных ценностях, они как будто служат твоими индульгенциями. То есть я вложил добро, свой долг выполнил, а что там дальше вырастет, не под мою ответственность. А вот достучаться до уже выросшего, взрослого ой как тяжко. Взрослых уже не трогают наивные истории про тех же симб и бэмби, хоть американских, хоть японских. Взрослым подавай блокбастеры, чтобы быдыщ, шарррах, кровища, разнесло-распидорасило. А тут суют историю про охотника и белочку, да еще не с саундтреком от Ганса Циммера, а под Чайковского. Безобразие.
Экспериментальную анимацию Осаму Тэдзуки невозможно переоценить и по другой причине. В то время как обычное, более традиционное аниме снималось по мотивам его манги другими режиссерами, с привлечением сценаристов, дизайнеров персонажей и прочих членов съемочной группы, которые сознательно или неосознанно перевирали и переделывали работы мастера, экспериментальную анимацию Тэдзука создавал сам. Да, где-то он выступал лишь продюсером, но тем не менее работа над произведением даже в этом случае велась под его чутким руководством. Следовательно, это уникальные творения из первых рук.
Эксперименты Тэдзуки – это те самые жемчужины, которые необходимо откапывать в горах штампованного аниме-мусора. Чтобы работали не только глаза, но еще мозг и сердце. Полезного просмотра.